МИР ПОГЛОТИЛА ТЬМА
– Уходи! Убирайся отсюда! Возвращайся назад!
Слышу крики на хинди, понимаю смысл по глазам, по энергии агрессии и страха в воздухе.
Замахивается палкой.
– Не смей! – шиплю на русском, – убери от меня свои руки сейчас же! Пусти меня домой!
Отводит глаза.
– Уходи, лали. Я не могу.
Мы сидим со странным парнем на обочине. Стоять я уже не могу. Показатели падают. Мне надо домой. Срочно домой. Солнце поднялось. Скоро оно меня уничтожит. И показатели падают.
Я ничего не понимаю. Плакать не получается. Мир разрушился. Весь мир полыхает в огне страха, огонь страха застил небо.
Мира больше нет. Моего Вриндавана больше нет. Где эти смешливые дяденьки-полицейские из участка на углу Бхактиведанта Роуд и парикрамной, которые машут тебе каждое утро на дороге, смеются сквозь густые усы: «Эй, сундари, поймать тебе рикшу на Радха-кунду? Эй, лали, нашла цветы своему Богу сегодня? Радхеееееее».
Их больше нет.
Мы сидим на обочине у перекрестка. Меня трясет. Мои люди. Мой Вриндаван. Мои бриджабаси.
Замахнулись сегодня палкой на меня.
Странный парень просит держаться. Странный парень говорит подождать, мы найдем обход. Выход. Кришна тебя любит. Радхарани тебе поможет. Жди.
Но выхода больше нет. Радхарани закрыли. Все храмы закрыли один за другим, по очереди, одним днем. Закрыли все магазины до одного. Продавцов овощей, фруктов и цветов выгнали с улиц деревни. Военное положение, сирены, палки, люди с автоматами. Гуру удалось вывезти неделю назад (– Поехали с нами в Казахстан? – В Казахстан нам больше нельзя), последние друзья эвакуированы вчера (за час собрать вещи, доехать с Говардхана где пешком, а где за сто долларов под мат перепуганного рикшавалы, просить странного парня лезть через забор оцепленного, обвешанного цепями, больше не родного русского дома за их чемоданами, подделывать разрешение на такси для проезда через военные кордоны в Дели, в аэропорт, прятать глаза «уезжайте, мы справимся», не плакать, не обниматься, военное положение, плакать потом, обниматься больше никогда, скоро мир покроет тьма – но мы пока не знаем).
Жара наступает. Улицы пусты. Злые голодные обезьяны на дорогах – воровать больше нечего. Не у кого. Злые испуганные люди сидят по домам. Началась травля. «Корона, корона!» – больше не смешные парни бегут за тобой, цыкают, плюют в землю зло, ненавидят, грозят кулаками и палками – «Уезжай к себе! Мы тебе больше не рады! Ты корона!»
Мы сидим на крыше пустой гостиницы. Конечно, Кришна послал обкуренного рикшу, единственного, кто выехал сегодня утром на промысел. Конечно, Радхарани позаботилась о том, чтобы он нас посадил к себе, закрыл занавесками, на скорости протаранил кордон и лихо привез под дом. Мы отдали ему всю наличку. Банкоматы больше не работают. Мир уже покрыла тьма.
Мы сидим на крыше.
Белые, кто не смог выехать, не выходят из номеров: увидят – выселят. С сегодняшнего дня запрещено селить. Выгоняют. Персонал прячется от нас, прячет глаза. Извини, брат, ты здесь до третьего. Потом уходи. Мне все равно. Мы больше не друзья.
Мир покрыла тьма...
Но потом пришли вайшнавы. Пришли – и победили тьму.
Все еще было трудно, но не невыносимо. Безысходность отступила. Мир не смог нас вырубить. Он пытался.
Мир забыл, что мы вайшнавы.
Вайшнавы-индусы вышли из своего дома и между рейдами полиции и военных, с риском быть побитыми, разгромленными, сказали – русские и американцы, вот овощи. Приходите и берите. Мы будем стоять тут, у ваших домов, с самого утра, пока нас не выгонят. Просто приходите, пожалуйста, и берите, покупайте все, что осталось, не надо бояться.
Гаудия-матх сказал – мы не можем брать пожертвования, нам запретил наш Гуру. Но мы можем готовить до тех пор, пока не кончится последний рис, класть прасад в пакеты и отдавать вам с черного хода.
И полиция расступалась, когда хмурых прабху снаряжали в путь за едой, как на войну. Сцепив зубы, с суровыми лицами, в полдень, замотанные по уши белой тканью. «Я за едой для наших женщин» – и им нечего больше было сказать, они отходили прочь. "Мы вас не видели. Быстро".
А потом великий вайшнав, Гопал Кришна Госвами Махарадж, сказал: «Тот, кто считает себя моим учеником – кормите, пожалуйста, этих русских, которые здесь застряли». И нас кормили.
Мы выходили с плошками, теснились у машины-раздачи, натягивали маски чуть не на глаза, больше не шутили, помогали бабушкам донести горячий рис с орехами – сироты военного времени без храмов и Богов – и становилось чуть легче.
А потом мой преподаватель науки о Кришне, будучи уже в Москве, сказал – Кришна о тебе позаботится. Мой друг, Махарадж, покровитель хосписа. Я попрошу его. Мы достанем тебе твои лекарства, Кришна любит тебя. Не бойся. И отправил своего слугу на мотоцикле в военный Дели с медицинским пропуском за моими лекарствами, которые кончились. И этот Махарадж, лекции которого мы слушали все предыдущие, «нормальные» учебные зимы в Академии, затаив дыхание; тот самый чистый вайшнав, который познал и Бхагавад-гиту, и Нектар, стоял и протягивал мне мою коробку, говоря: «Возьми это. Денег не надо. Рад тебе послужить, держись». И я, знаете, держалась.
И хозяин стекляшки сказал: "Прости меня, ма, я не открою магазин, полиция грозилась арестовать и все тут разгромить.. но мы пекли батат в костре, хочешь? Присядешь?" И он давал нам испеченный только что горячий батат в фольге, мы все сидели у костра, они пели бхаджан про Кришну тихонько, мы обжигались, чистили от углей еду, ели (так вкусно, конечно), очень плакали и больше почти не боялись. Слезы вернулись. Вриндаван вернулся к нам. Мои бриджабаси вернулись.
А потом вайшнавы вышли на крыши домов и начали петь. Повсюду в Раман-рети слышался киртан с крыш. Нас пугали вертолетами и выселением на улицу, но это было уже не так страшно, как полная изоляция, одиночество и неизвестность. Это было Святое Имя. Оно просочилось через вайшнавов в нашу жизнь. Снова.
А дальше... на нас обрушилась просто лавина милости, океан милости, бушующее пламя милости, — ведь духовные учителя сразу поняли, что нужно делать. Милость полилась из всех динамиков, телефонов и ноутбуков потоком. Часы, километры проповеди. И мы поняли – выжили.
Появилась надежда.
Мы рассчитали промежутки времени между рейдами, выбегали на дорогу (пробежать шесть с половиной минут, нырнуть в кусты жасмина слева, бежать в поля). И все, с дороги не видно, а крестьяне не сдадут. Крестьяне спокойные, старые, монотонные, мухи и буйволы, поля бархатцев для Кришны, для всего Его Вриндавана, картошка, гоби, цапли, еще немного, и река – они все понимают, они не тронут. А потом край искристой Ямуны. А потом она вся. Полчаса в священной воде, идти в мокрой одежде, прорваться домой снова сквозь белые пахучие кусты, заполнить рюкзаки цветами для Бога, купить два килограмма манго у дома (смотри-ка, четко сегодня успели до сирен!) и верить. Снова начать и продолжать верить.
Мир больше не будет прежним, но и Кришна больше никогда не покинет нас. Больше никогда.
Пока вайшнавы живы. И даже потом.
КРИШНА НАС ВСЕХ СПАС.
КАК ВСЕГДА.
КАК АБСОЛЮТНО КАЖДЫЙ РАЗ.
Спасибо.
с уважением, будущая слуга вайшнавов Субхадра Гаури деви даси
*я написала этот текст просто потому, что это мое задание от наставника на одном курсе — написать какой-то текст. врядли это повторится
**прикрепленное видео — мой ролик как раз тех времён
***критика, вопросы личного характера и любые проявления вашего личного персонального неудовольствия не приветствуются. у вас, в конце концов есть пальчик — просто пролистните этот пост пальчиком, если что. спасибо!
****какие-то особенные восторги тоже не айс, я не люблю))))
*****все личное, публичное и про Кришну все ещё в телеграм-канале, здесь я блог не веду) https://t.me/vrajSG